Сгусток добра

В эпоху радикальных изменений любой человек системы имеет уникальный шанс прыгнуть сразу на несколько уровней вверх - как в детской игре Snakes and Ladders.

Для этого ему нужно всего лишь уловить своим чутким бюрократическим носом ветер перемен и издать правильный звук в правильный момент. Это очень тонкая игра, на самом деле: если издашь звук на мгновение раньше, ты падешь; если опоздаешь на мгновение - окажешься в толпе. Если протормозишь и не издашь вовсе, сыграешь в ту же игру, только будет тебя "змея", а не "лестница".

Вот, к примеру, Борис Пастернак. Он, как известно, переоценил температуру "оттепели" и издал "Доктора Живаго" за границей. Думал, что уже можно, а было еще нельзя. И пал, конечно, растоптанный бизонами из Союза Писателей и кабанами из ЦК.

Дмитрий Сергеевич Лихачев в конце 1920х вступил в какой-то политический кружок, думая что еще можно (а было уже нельзя) - и отправился за эту ошибку на Соловки. К его счастью, годы тогда еще были относительно либеральные, так что с Соловков он вернулся, и урок несомненно пошел ему впрок: с тех пор его карьера продвигалась с четкостью автоматного затвора. К концу 80х он был уже увешан всеми мыслимыми советскими регалиями, но то шестое чувство, которое он приобрел, надо думать, в лагерях, не подвело его и здесь: он поставил на правильную лошадь, вследствие чего развал СССР и всеобщее обнищание его никак не коснулись, и он умер в ранге Главного Российского Интеллигента, Боровшегося С Системой. (В 93-м, пока горел Белый Дом, он подписал знаменитое письмо интеллигенции к Ельцину, с нижайшей просьбой раздавить гадину - но даже это не поколебало его статус.)

Другой удачный пример - Даниил Гранин. Монстр-совпис, кропавший какие-то никому на фиг не нужные вещицы про трудовой героизм, он в начале перестройки печатает в "Новом мире" роман "Зубр". Роман этот был, конечно, так же бездарен, как и остальная его писанина - но "с душком": про репрессии. Конечно, в отличие от Пастернака, Гранин был на топе системы и четко знал, что уже можно, а чего еще нельзя, но какой-то риск наверняка имел место. Ну а результат всем известен: роман этот прочно забыт, но его автор благополучно пережил фазовый переход и здравствует и поныне. (Многая лета!)

Кстати, забавно, что в каком-то из своих воспоминаний Михаил Веллер отзывается о Гранине крайне негативно: мол, мы сидим в зале, а Гранин из президиума нам вещает про прямые пути в литературе и про то, как они опасны для молодежи. А мы, сука, с хлеба на воду перебиваемся и баржи разгружаем! Так вот, забавно то, что поиск "Веллер Гранин" привел не к этой цитате (лень ее искать, так что своими словами пересказал), а к новости, что эти двое вместе с Матвиенко открыли какой-то книжный салон. No hard feelings, then.

Но всё это присказка, а сказка - вот она: ( Read more... )

Его отпевают в храме, который он сам построил.
Раньше там был бассейн. А теперь храм.
Если бы его отпевали в бассейне, то это был бы не отпевание, а крещение.
Вам это было бы нужно? Мне - нет.

Так что хорошо, что там храм, а не бассейн.
А то он бы еще и ожить мог.
Там играет музыка, но он ее уже не услышит.
И не сможет ей продирижировать.

Его мозг отдадут Ктулху.
Его сердце, которым он голосовал, отдадут людям.
Его печень отдадут в музей.
Его яйца отдадут Путину.

Нам его будет не хватать.
Вам его будет не хватать.
Им его будет не хватать.
Мне его будет хватать.